Доверяю – значит живу
Если на минуту задуматься, с чем у меня ассоциируется доверие, то в сознании поочередно вспыхивают слайды-воспоминания. На одних – нежно переплетенные руки, на вторых – собака, преданно глядящая в глаза хозяину, или голубь, беспечно клюющий зерно с чужой ладони, а на третьих – семейных – мамы, папы и дети, тихо бредущие домой. Наверное, этот ряд вполне логичен, ведь доверие тождественно любви, ответственности, вере в себя и других людей. Доверие подходит тем, у кого широко распахнуты глаза, как в настоящее, так и в будущее. Но не стоит думать, что доверие сродни наивности. Доверять – не значит слепо верить, но рискнуть, что Ваши надежды оправдаются.
Однажды ученые решили, что доверие можно разложить по полочкам, описать научными категориями, типологизировать и даже просчитать. Можно вывести универсальную формулу доверия и, опираясь на нее, предугадывать человеческое поведение. Психологи говорили о когнитивности и аффективности, социологи – о неком генетическом коде, философы проводили различия между доверием и верой. Но доверие настолько «текучая» по своей природе субстанция, что её невозможно загнать в рамки одной дисциплины или концепции. Оно ускользает от нашей логики, прячась на уровне интуиции.
Благодаря политикам и иным шарлатанам, доверие в нашей стране занесено в красную книгу. Виной тому не только многочисленные манипуляции и неисполненные обещания. Главная причина кроется в повальном недоверии к себе и соответственно миру. Мы настолько боимся разочароваться в себе настоящих, что с головой окунаемся во взрослые игры. Женщины играют в мужчин, когда обстоятельства требуют твердости характера. Мужчины играют в женщин, обливаясь слезами на футбольных матчах. Мы играем в добрых самаритян, зажигая восковую свечу в крохотной церкви, хотя днем раньше цинично рассуждали о финансовых аферах как о способе быстро разбогатеть. Мы играем в семью, садясь за рождественский стол, но забываем звонить родителям с простым вопросом «Как дела?». Мы играем в любовь и клянемся в верности, а через месяц удаляем абонента из телефонной книжки. Мы играем в щедрость, протягивая копейку нищему, и набиваем гардероб разноцветными тряпками, половину из которых не подходит нам по размеру. Мы выбираем роль туриста на планете, равнодушно наблюдая, как она умирает. А раз в пять лет, мы играем в избирателей, свято веря, что именно народ – главный источник власти и наши голоса решают будущее страны. И чем дольше мы играем, тем сильнее теряем себя.
Доверие не терпит парадоксов. Оно запутывается в недомолвках, избегает двуличия и страшится лжи. Хрупкость лишена двойного дна.
Месяц назад я побывала на лекции видного доктора философии. Он пользовался уважением в научных кругах, его ставили в пример молодому поколению. На сей раз доктор вдохновенно рассказывал о категоричном императиве Канта, гневно осуждая падение морали и духовных ценностей. А затем я видела, как он, скромно укрывшись за колонной, пересчитывал деньги в белом конверте, который застенчиво протягивал ему худосочный студент. Но я знакома и с учеными, денно и нощно просиживающими в библиотеках и архивах в надежде найти очередное доказательство своим теориям. Они не одеваются по последней моде, избегают гаджетов, но пользуются доверием у студентов.
На Пасху я была на церковной службе, где священник с черной бородой, в бело-голубом торжественном облачении, молился за мир и спокойствие в нашей стране. А позже, проходя мимо церковных ворот, я видела, как служитель Бога стоял с кадилом в руках возле багажника джипа и благословлял автоматы Калашникова, видимо, для крестового похода. Но я видела и солдат, несущих мир в горячие точки планеты.
Пересекая городскую площадь, я наткнулась на рыжеволосую девушку с зелеными глазами. Она держала плакат из фанеры и гордо именовала себя радикальной феминисткой. Девушка пронзительным голосом призывала к равноправию полов и с ненавистью рассуждала о «мужчинах-поработителях». А вечером, устало волоча за собой транспарант, тихо брела домой, проклиная свое одиночество.
На городской площади я наблюдала за политиком, обещающим процветание своему народу. Он стоял за трибуной, при галстуке, над многотысячной толпой, и, сотрясая швейцарскими часами, утверждал, что понимает простых людей. Он говорил о новой стратегии, об искоренении коррупции, об открытости власти, а затем, в сопровождении телохранителей, сел в черный джип с матовыми пуленепробиваемыми стеклами.
На одной из городских ярмарок я видела гадалку. Она чинно сидела в кресле с высокой спинкой и медленно поглаживала стеклянный шар. Тот оставался неподвижным, но гадалка внимательно всматривалась в его туманную прозрачность, предсказывая очередному посетителю его будущее. А после, возвращаясь домой, гадалка не заметила мчавшейся на огромной скорости машины, определившей её настоящее. К счастью, многие из нас избегают улиц с односторонним движением, выбирая открытые пространства.
Доверяя себе и миру, человек открывает необъятный горизонт возможностей, ведь он – абсолютно свободен. А мы привыкли ограничивать собственное будущее, ссылаясь на выводы ученых мужей, данные статистов и вкусы публики. Мы принимаем установку на «актуальность» или «моду», изменяем себе, поскольку знаем, что нельзя обрести покой, выступая против общества. Мы прикрываемся якобы «собственным мнением», хотя понимаем, что просто опустили крылья. Только бунтари нарушают принцип предсказуемости, создавая альтернативный мир черно-белой реальности. Они знают, что доверие сочится красками. Так стоит ли обесцвечивать свой путь, имея на руках столь богатую палитру?
Мы всё ещё стоим на раздорожье, интуитивно понимая, что именно доверие к себе способно раскрепостить нашу уникальность. Но продолжаем смиренно придерживаться каноничного сценария, с заведомо известным финалом, завидуя тем немногим, кому посчастливилось вырваться из замкнутого круга недоверия и страха. Ведь они не проигрывают собственные жизни, а наполняют их.